Елена Павлова - Ряд случайных чисел [СИ]
— В батарею, что ли, башкой вписался?
— Ага-ага! И сознание потерял. Так и познакомились. Она… очень хорошая, она лекарства делает, только не травница, а, это, ну…
— Фармацевт.
— Ага-ага! Понимаешь, я никого никогда не любил. А теперь мне очень страшно, но я ее уже не разлюблю. Сросся. А это значит, что я умру, — эльф зябко поежился и с надеждой заглянул Ри в лицо.
Ри хмурился, пытаясь состыковать части головоломки.
— Все равно не понимаю.
— А! Ну, да! Я же не сказал! Понимаешь, это в первый раз произошло, когда ты уже ушел. Оказалось, что пара — это навсегда, и, если один погибает — другой гаснет и умирает. Вот… — тихо закончил Вэйт и нахохлился.
— А! — наконец дошло до Ри. — То есть, если она скопытится — ты тоже накроешься?
— Да-а, — протянул эльф, зачарованный емкостью и краткостью формулировки.
— Ну, хорошо, с этим разобрались. А от меня-то ты чего хочешь? Только не мямли опять! Говори по делу!
— Х-хорошо, я… попробую. Вот. Да. Ты можешь ее переделать? Чтобы она жила долго-долго?
Ри подавился воздухом и долго стучал себя по груди, пытаясь откашляться. Вэйт терпеливо ждал, с надеждой глядя ему в лицо.
— Вот же гоблин! Ну, ты даешь! — наконец продышался Ри. — Я тебе что — фокусник?
Вэйт вдруг словно взорвался эмоциями. Он слетел со скамейки и бухнулся перед Ри на колени, заламывая руки. Ри даже отшатнулся.
— Я умоляю тебя, придумай что-нибудь! — горячечно зашептал Вэйт, тряся головой и захлебываясь словами. — Мы же пробовали, мы все попробовали, когда они еще в лесах… Даже Созидание не действовало, они все равно… Твоя магия совсем другая — может, у тебя получится! Прошу тебя, хотя бы попробуй! Ведь это и твои потомки! Ап!.. — эльф резко захлопнул рот, явно сболтнув лишнего, зажмурился и втянул голову в плечи, ожидая драконьих громов и молний. Но Ри только хмуро сопел. — Ты… знал? — опасливо приоткрыл Вэйт один глаз. Ри раздраженно пожал плечами. Еще бы он не знал! То, что он — отец, он почувствовал сразу — а толку? Он же не мог придти и сказать, что это его дети! Эльфы-то считали их своими! Да и что бы он делал с этими детьми? Он был с ними, сколько смог, да, — но в виде их сверстника, ребенка. А потом они выросли и стали такими же убогими, как и родители. И он ушел. Смотреть на то, как вчерашние нормальные безбашенные пацаны превращаются в слащавых слабонервных придурков, у него не было ни сил ни желания.
— Ну, знал. А что это меняет? Ни со Стражами, ни с людьми у меня ничего общего, кроме хромосом, и то не у всех.
— Хро-мо… — заморгал эльф. — Извини, я не знаю, что это значит, но я не прошу за всех! Только за нее! Меня приводит в ужас даже мысль о том, что она умрет! Это больно — вот здесь, — он прижал ладонь к груди. — Я не хочу без нее, не смогу. Если надо — ставь на мне опыты, можешь даже, как ты говоришь, грохнуть — но сделай так, чтобы она жила! — Перворожденный плакал.
— Ишь ты! А я, было, подумал, что ты за свою шкурку трясешься!
Эльф как будто выдохся, уселся прямо на землю, сникший и безучастный, но теперь поднял глаза и горько улыбнулся.
— Ты просто не понимаешь. Ты практически прав — но она и есть моя шкурка, так понятно? Нельзя жить с содранной кожей. Это нельзя объяснить — можно только почувствовать. Знаешь, мне абсолютно наплевать абсолютно на всех — кроме нее.
— На себя тоже? — недоверчиво прищурился Ри.
— Нет, — спокойно ответил эльф, и Ри уже собрался презрительно фыркнуть, но конец фразы оборвал его фырканье на середине. — Если я умру, она очень расстроится. Я не хотел бы ее настолько расстраивать. Она переживет, конечно, она — не эльф, но…
— Вот же гоблин! — зашипел Ри. — Все не как у людей!
— Так мы и не люди, — бледно улыбнулся эльф.
— Ладно, красноречивый, — проворчал дракон. — Значит Созидание, говоришь, пробовали? — эльф сидел, молча кивая головой, и бездумно, на автомате, выращивал какую-то длинную травину довольно противного вида. Травина ложилась кольцами, и казалось, что эльф вытаскивает из-под земли длинный зеленый провод. — А время жизни? — эльф опять покивал, как болванчик, потом пояснил:
— Уходит, как в песок, сколько ни отдай — тысячу, две. Передача явно происходит, а умирают они все равно лет в сто, и куда переданное девается — так и не выяснили.
— О как! — выпятив нижнюю челюсть, дракон задумчиво пощипывал себя за кончик длинного носа. — Озадачил! Это даже интересно! Сколько она у тебя еще протянет?
— Лет… сорок… наверно… — утонченный Перворожденный ввиду появившейся надежды самозабвенно грыз ногти на обеих руках сразу. Отражение раздумий на лице Ри и его манипуляции с носом загипнотизировали эльфа совершенно.
— Давай так: я подумаю, что тут можно сделать. Быстро не обещаю, но как только — так сразу, — наконец озвучил дракон результат своих умственных усилий. — Выходить на тебя как? Я у вас светиться не хочу, да и тебя, как я понял, по головке за общение со мной не погладят и сладкий пряник не дадут. Я правильно понял?
— Правильно, — вздохнул Вэйт. — Какой уж тут пряник! Не помнят — и слава Жнецу! На вот, я тут такую штуку разработал — не для тебя, для нее, но, видишь, пригодилась! Это запечатанный портал, личный. Тут ничего делать не надо — только сломать и бросить, он сам сориентируется.
Прошло десять лет.— Эй, как тебя? Вэйт! Пст!
— А? Ох! Да! Заходи, пожалуйста!
— Ни фига. Давай наоборот.
— Да? Хорошо! Ага, ты тут живешь, да? Совсем, как в куар-тий-ре! Ох! Что это? Ой!
— Да чего ты такой нервный? Подумаешь — немножко труп.
— Ох… Бэ-э-э…
— Тьфу! Ну, все, все, уже тряпочкой прикрыл, уже не видно. Все? На, нюхни. Ближе к носу!
— Ай! Тьфу, гадость какая!
— Зато проклемался! Как вы только воевать-то решились — с такой реакцией?
— Я-а?! — эльф подскочил, как ужаленный в… как ужаленный. — Я ни с кем не воюю! У-упаси Жнец — ты что! — возмущенно затряс он головой. — Я сижу и не высовываюсь, но, я тут по-тихому кое-что подслушал — мы, собственно, ничего не решали. Просто люди вырубили рощу третьего Стража. А мы их отодвинули немножко, чтобы не помешали новую растить. Немного, километров на триста. А они — огнем, а мы еще подвинули. Мы-ы… никого не убиваем, ты что! — Вэйт был в ужасе.
— Ага, а то, что они сами вешаются — так вы вроде и не причем!
Ушки эльфа побелели до синевы, и сам он резко поблек и выцвел.
— Я слышал, да, — потерянно прошептал он. — Это ужасно! Наши стараются всех сразу собрать и успокоить, но иногда… опаздывают.
— Вот я и говорю — убогие! Опоздуны, блин! Да если и так — могли бы уже привыкнуть, что они дохнут, как мухи осенью.
